В апреле издательство «АСТ» выпустило уже вторую книжку-раскраску от Чака Паланика. Сперва автор «Бойцовского клуба» написал «бесцветные рассказы», а затем пришло время «бесцветной новеллы» под названием «Наследие». История о волшебном персиковом дереве, за которое идут кровавые бои с участием глуповатого клерка, бессмертной стриптизерши и бандитов всех мастей, снабжена иллюстрациями-раскрасками от знаменитых комикс-художников.
Для начала предлагаем прочитать отрывок, в котором бессмертная стриптизерша демонстрирует владельцу дерева свои сверхспособности.
НАСЛЕДИЕ
Я родилась очень далеко отсюда, — начала Баккара таким тоном, словно рассказывала ему сказку на ночь. — Я родилась немного северо-восточнее деревушки Ташкент. — Она смотрела ему в глаза, наблюдая за его реакцией. — Мои родители были крестьянами.
Это было вполне правдоподобно. Винсент заметил, что чем больше она говорила, тем больше ее слов приобретало легкий акцент. Не суровый вампирский акцент, а едва заметную неестественность произношения, характерную для людей, владеющих английским как вторым языком. Он полагал, что это отголоски ее родины. Он попытался представить ее голой, как в клубе. Возможно, она была бедной иммигранткой, которая надеялась выйти замуж ради вида на жительство.
— В юности… — тут ее голос смягчился от ностальгии, — родители отправляли меня на рынок торговать тыквами.
Винсент пытался прикинуть, к чему она клонит. Скептически он повторил:
— Тыквами.
Может, она была обычной дурой?
А девица все вспоминала с затуманившимся взором:
— Наша семья жила на Урале. Я никогда не бывала в Ташкенте одна. — Она подняла блестящие глаза к снегу, не смотря ни на что конкретное. — Это было почти две тысячи лет назад. — Она опустила глаза и встретилась с ним взглядом.
Винсент уже не сомневался, что она неправильно все поняла. Чтобы прояснить ситуацию, он принялся говорить медленно и громко, словно она была не просто иностранкой, но умственно отсталой.
— Ты… ужасно… говоришь… по-английски, — сказал он. Приблизившись к ней, он прокричал: — Что было две тысячи лет назад?
— Я уехала из родительского дома, — невозмутимо ответила она.
— Ты хочешь сказать «два десятка».
Очевидно, она просто не привыкла к английской системе мер. Такая красивая женщина не могла не быть полной тупицей.
Баккара печально покачала головой. — Ты так похож на отца… — сказала она.
Винсент усмехнулся.
— Так ты двухтысячелетняя стриптизерша-археолог? — Он дунул на ветки дерева, чтобы с них слетели налипшие снежинки. — И ты знала моего отца?
Она пожала плечами под своим кожаным плащом. Качнулись сережки — золотые кольца, инкрустированные бриллиантами, которые были слишком велики для настоящих бриллиантов.
— Танцовщицам платят наличными, — сказала она. — Настоящих имен не спрашивают. Это идеальная профессия для вечно молодой девушки.
Винсент вздохнул.
— Значит, тебя на самом деле зовут не Баккара ДеВилль?
Она мрачно на него посмотрела.
Проблема была не в языковом барьере. Он мог смириться с тупостью, но не с безумием.
— Мне было двадцать три, — объяснила она, глядя на него большими, серьезными глазами. — Я катила тележку… — Она посмотрела на его коляску, которая стояла в нескольких шагах в стороне. — Везла спелые тыквы по разбитой проселочной дороге.
Он кивнул, чтобы поддеть ее.
— В Ташкент?
Да, Винсент умел выбирать. Она была ненормальной. С чего бы еще такой цыпочке с ним флиртовать? Надежда умирает последней. Надежда была его лучшим другом и смертным врагом. Именно надежда вытащила его в центр за полночь. Надежда, и похотливый член, и необходимость вернуть дурацкий пергаментный свиток.
— На дороге ко мне подошел странный человек. — Она показала на деревце, завернутое в одеяло и поставленное в детскую коляску. — Незнакомец держал в руках это самое дерево.
Такое Винсент не мог проглотить.
— Мое дерево?
Холод и сырость просачивались сквозь его поддельное пальто от «Бёрберри».
— Было лето, и на твоем дереве даже висел один плод. — Она потянулась к дереву, словно срывая с него что-то. — На этих самых ветвях висел единственный маленький персик.
Пораженный, Винсент переспросил:
— Персик?
Она мечтательно улыбнулась.
— Он обещал, что, если я съем кусочек…
— Ты хоть знаешь, что значит «вечная молодость»? — равнодушно спросил Винсент. Он уже готовился звонить в полицию. Чокнутая нелегальная пришелица-стриптизерша украла его бесценный пергамент. Он не хотел просить помощи у матери. У него не было никакого желания приплетать сюда судебную систему, но он был в отчаянии. Прежде всего он собирался пригрозить ее клубу иском об убытках. Его мать в жизни бы не позволила ему пойти на такое.
Девушка — Баккара ДеВилль, или как там она себя называла, — закатила глаза.
— Я решила, что незнакомец лишь дразнит меня. И попробовала персик.
Как она объяснила, незнакомец принес дерево и дал ей сорвать фрукт ровно в тот день, когда он поспел. Он был чуть больше вишни, но на вкус ничем не отличался от обычных персиков. Вот только косточки у него не было. Она умяла его за два укуса. И не успела сказать «спасибо», как незнакомец вытащил нож.
Винсент пообещал себе, что, получив деньги за собственное наследство, он больше в жизни носа не покажет ниже Четырнадцатой улицы. И вообще не станет больше выходить из дома.
Баккара подняла руку и заслонила ей лицо, словно пытаясь защититься.
— Он замахнулся ножом… — Пальцами она коснулась на своей блузке места прямо над ее левой сиськой. — Лезвие вошло прямо сюда.
Чтобы ответить на безумие безумием, Винсент решил прибегнуть к пантомиме. Он сказал:
— Любишь повеселиться?
Он поймал несколько снежинок на перчатку, поднес руку к лицу и вдохнул, отчего у него моментально заболела голова.
Девушка описала, как странный незнакомец отступил и позволил ей сбежать. Она рванула в далекую деревню сверкая пятками. Рукоятка ножа по-прежнему торчала у нее из груди. В конце концов ей пришлось остановиться и перевести дух. Было странно стоять посреди дороги. Она переживала за тыквы, которые бросила на полпути.
Винсенту казалось, что эта крошка говорит, как типичная нью-йоркская истеричка. Обыкновенная приставучая чокнутая.
— Рана была явно смертельна, — продолжила она, — поэтому я легла, закрыла глаза и приготовилась к смерти.
Ее пальцы все еще были липкими от персикового сока. Умирая, она облизывала их. Пока она лежала на дороге в Ташкент, ей на ногу заполз муравей. Лежать на голой земле было неудобно. Она сложила руки в молитве о спасении. Она плакала. Должно быть, в конце концов она заснула, потому что в какой-то момент вдруг проснулась.
— Я решила, что нападение мне приснилось.
Она вздохнула с облегчением. Но нож по-прежнему торчал у нее из груди. Пока она лежала на дороге, над ней нависла тень. Это был тот самый незнакомец. Он протянул руку и спросил:
— Могу я получить обратно свой нож?
И здесь, на Бауэри, пока снег ложился на ее пышный светлый парик, она сказала:
— Его зовут Артуро. Просто Артуро. — Она многозначительно кивнула. — Прошла еще тысяча лет, так что скоро он начнет охоту за новым персиком.
Она сделала паузу, ожидая ответа Винсента.
Винсент воспользовался возможностью взглянуть на часы.
— Ничего себе! Как поздно! — он положил руки на коляску. Потопал ногами. — Может, просто вернешь мне мой свиток?
Девица печально посмотрела на него.
— У тебя короткие волосы. Ты поверишь мне, только когда они отрастут.
Она посмотрела в обе стороны, словно проверяя, нет ли у них свидетелей. Затем сняла свой плащ, подняла его повыше и передала ему.
— Не дай ему коснуться земли, — сказала она. — Это «Эрме».
Винсент взял оранжевый плащ, сложил его и повесил на руку. Он привык смотреть, как красивые женщины снимают одежду на публике, а вот слушать — не привык. Но все же он позволил ей говорить, в основном чтобы получить возможность свободно разглядывать ее лицо и глаза. Какой бы чокнутой она ни была, у него давно уже встал.
Она сняла с шеи шелковый шарф и протянула его Винсенту.
— Это «Фенди».
Он набросил шарф поверх плаща. В переулке было темно, хоть глаз коли. В воздухе порхал белый пух. Вдалеке шумела Спринг-стрит.
— Теперь отойди, — велела Баккара. — Не геройствуй.
Она порылась в сумочке и вытащила зажигалку. Захлопнув сумочку, внимательно посмотрела на нее. И быстро передала сумочку Винсенту.
— Она из «Праймарка», ничего особенного, но в ней все мое барахло.
Винсент взял сумочку и открыл ее, но свитка внутри не было.
Поигрывая зажигалкой, девица велела:
— Отойди. — Она показала на деревце в детской коляске. — И отодвинь пиньинь как можно дальше.
— Что отодвинуть? — спросил Винсент.
— Отойди, — повторила она.
Винсент сунул руку в карман пальто и нащупал мобильный телефон.
ДеВилль щелкнула зажигалкой.
— За твоим деревом охотятся плохие люди, — сказала она, делая пламя все выше, пока оно не взметнулось совсем высоко. — Эти люди очень боятся попасть в ад. — Держа зажигалку в одной руке, она поднесла к пламени пальцы другой. — Они без колебаний станут тебя пытать. Они убили твоего отца.
Словно чтобы продемонстрировать пытки — или ад, — она не просто провела рукой над пламенем, а задержала над ним ладонь, пока у нее на коже не появилась копоть. От пламени ее пальцы засветились, как розовый фонарь. Девушка протянула руку дальше и держала, пока не загорелся ее манжет.
Винсент застыл от ужаса, когда она позволила пламени подняться по своему рукаву, постепенно сжигая блузку и обнажая руку. Ткань чернела и падала обугленными клочьями. Искры летели в разные стороны, ярко-желтые среди падающих снежинок. Баккара не морщилась и не кричала от боли. Пламя танцевало и потрескивало, пожирая лямки ее бюстгальтера. Оно спустилось ей на юбку и прожгло дыры в ткани. Вспыхнули даже ее накладные ресницы, тотчас обратившись в пепел. Парик на голове воспылал, на миг став восхитительным, как огромная спичка. Она стояла в темном переулке, подобно яркому факелу. Винсент затаил дыхание.
Он поднял телефон к лицу, но шок взял свое. Он смотрел туда, куда ее ударили ножом, но не находил шрама — от чашки бюстгальтера по коже ползли лишь маленькие язычки пламени.
Горящая, обнаженная, она была прекрасна и ужасна. Винсент поежился от холода, но подавил желание наклониться вперед и погреть руки о восхитительные, пылающие сиськи. Вместо этого он заслонил своим телом голые ветки своего легковоспламеняющегося наследства и, едва ворочая языком от удивления, прошептал:
— Ты ненормальная.
Она раздраженно вздохнула. Потом сжала кулак и стукнула горящими костяшками по горящему лбу. От этого в воздух брызнули искры.
— Эй! Земля вызывает Винсента! Я бессмертна!
Что-то хлопнуло. Раздался второй приглушенный хлопок, и из груди девушки на плоский живот полилась какая-то вода. Когда сгорели все остатки бюстгальтера пуш-ап, восхити- тельные сиськи опустились и стали совершенно обычными. Расплавились и слетели с глаз даже ее зеленые контактные линзы. Сквозь треск пламени раздался голос:
— Когда мне нужны деньги, я делаю это на сцене. Как экзотический танец. — Она качнула пылающими бедрами и немного потрясла попкой. — Все считают, что это спецэффекты.
Чак Паланик. Наследие: бесцветная новелла, которую раскрасите вы. Издательство «АСТ», апрель 2018
Читайте «Литературно» в Telegram, Instagram и Twitter
Это тоже интересно:
По вопросам сотрудничества и рекламы пишите на info@literaturno.com
