Это любовь или абьюз? Несет ли жертва ответственность за свою травму? И можно простить обидчика, если он слаб, как все мы? Писательница и книжная обозревательница Вера Богданова размышляет об этом в рецензии на новый роман «Зверобой» Ксении Буржской, уже вошедший в лонг «Национального бестселлера».
Марьяна забыла о самоуважении и собственных границах в день, когда встретила Ольгу. Ольга — ее начальница, элегантная и злая женщина, знающая себе цену. Они сближаются, но не слишком — Ольга не говорит «нет», но и не говорит «да». После долгих лет общения она даже не помнит, какого цвета у Марьяны глаза, в разговоре с другими людьми называет ее не иначе как сотрудницей. Но — держит на поводке: пишет, иногда встречается, поддерживает интерес к себе. Дает надежду, а после рассказывает об очередном любовнике, прекрасно зная, какую боль причиняет. Для Ольги это интересная игра, спасение от скуки. Для Марьяны — прогулка босиком по стеклу. Она утешает себя тем, что ценна как подруга, как близкий человек. Не будешь же рассказывать о личном тому, кто не имеет для тебя значения… Или будешь?
Вроде бы Марьяну стоит пожалеть, но в отношениях с будущим мужем, Демьяном, она показывает другую сторону себя и становится бесчувственным потребителем. С ним она повторяет слова и действия Ольги, с ним она холодна — как будто мстит за то, что не сбылось в других отношениях. Она не видит в нем личности, мужчину и даже имя сокращает до Яна. Демьян же держится за эти отношения, забыв о самоуважении. Он не готов принять ответственность за свои поступки, слаб, в измене винит жену и любовницу — ну а кто еще виноват, неужто он сам? И токсичный круг замкнулся. 
Ксения Буржская — поэт, прозаик и журналист, соведущая Татьяны Толстой в Youtube-программе «Белый шум», автор книги «Франция. 300 жалоб на Париж» и получившего много положительных отзывов романа «Мой белый», который в этом году вошел в длинные списки премий «Национальный бестселлер» — как и «Зверобой». Это довольно редкий случай, когда в лонг-листе оказались сразу две книги одного автора.
Буржская точно подмечает слабость и неустойчивость самооценки, из-за которых герои оказываются в эмоциональной зависимости. Можно ли обвинять их в этом? И где проходит граница между определением ответственности жертвы токсичных отношений (что, разумеется, не снимает вины с партнера) и виктимблеймингом? Люди, которые никогда не были в абьюзивных отношениях, скорее всего закатят глаза и спросят, в чем же проблема: собрал вещи да и пошел из плохого настоящего в светлое будущее. Но из токсичных отношений в принципе сложно выбраться неуверенному в себе человеку, привыкшему к обесцениванию с детства, — особенно когда его все время дергают за поводок и возвращают.
Буржская точно описала нарциссические пинги: стоит Марьяне начать сближаться с кем-то новым, как приходит сообщение от Ольги, ничего особо не значащее, но воскрешающее ложную надежду. Точно описано и превращение влюбленности в зависимость, когда реакцию тела уже невозможно обмануть: почувствовав знакомый запах в толпе — запах Ольги — Марьяна вздрагивает, а «в животе — рыба». Настоящее ПТСР. «Нам нужно остановиться», ― повторяют герои «Зверобоя». Но никто не останавливается, и каждый в итоге пожинает то, что посеял. Радости от этого никакой: иногда победа невозможна, возможен лишь проигрыш всех сторон.
Слог «Зверобоя» поэтически легок. Легкость и ностальгическая грусть вообще являются отличительными чертами прозы Буржской — это детство, напитанное одиночеством, образ девяностых, знакомый всем, живущим на постсоветском пространстве. Это взаимоотношения отцов и детей, а также выросших детей с психологом, который заменяет родителей. То, что описывает Буржская, ― вне гендера и ориентации. Она говорит о любви и нелюбви, и так, что это отзывается у каждого.
Несмотря на сложную тему эмоциональной зависимости, роман полон воздуха, полупрозрачен, как акварельный рисунок. Да, сильных потрясений в жизни персонажей не случится, никто никого не убьет и не покалечит (по крайней мере, физически), так называемой чернухи в книге нет. Спокойное, довольно ровное повествование без ярко выраженной кульминации — это еще одна особенность прозы Буржской. Она не мучает героев. Она показывает вариант условно нормальной реакции на потерю и боль — без надрыва, драм вселенского масштаба и безнадеги. Герои хоть и страдают, но не впадают в тяжелые состояния, а учатся жить со своей болью, если и спотыкаются, то встают и идут дальше. Реакции персонажей максимально приближены к реакциям условной психологической нормы, чего, на мой взгляд, не хватает современной прозе: не все же поливать страницы кровью и слезами.
Жизнь такова, с буддистским смирением говорит нам Буржская, а люди слабы — в том числе и те, кто совершает некрасивые поступки. Понять их можно. Простить — вряд ли.
Манипуляции бесповоротно разрушают чувства, какими бы сильными те ни были. «Зверобой» рассказывает о том, к чему приводит власть одного человека над другим — даже если зависимый сам вручает ее партнеру. Возможность управлять другим человеком соблазнительна. Власть развращает.
И это не любовь. Что угодно, но не она.
Ксения Буржская. Зверобой. Эксмо: Inspiria, 2022
Читайте «Литературно» в Telegram и Instagram
Это тоже интересно:
По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com
