Десять лет назад вышел «Датский двор времен Амлета II» — своего рода сиквел «Гамлета» с аллюзиями к российской современности. Трагикомедия «датских гуманистов» с недатскими именами Рё Птитсманн и Понтокидай Рибманн вошла в шорт-лист международного конкурса современной драматургии «Свободный театр», а ее «переводчик» продолжил работать как Игорь Белладоннин.
В нынешнем году автор выпустил книгу «Второй после Солнца» — многопластовый многофигурный роман на стыке исторического, фантастического и психологического жанров. Главный герой — «вундеркинд земли русской» Аркадий Господович Глюков — является читателю в разных обличиях в разные времена, неизменно удивляя своими выдающимися способностями.
О возможных вариантах прочтения этого многослойного текста рассказывает книжный обозреватель Слава Лавочкин.
«Второй после Солнца» — трагифарсовое полотно из тысячи нитей: меняются времена, «освобожденно-захваченные города», лица, тела, войны, казни, встречи, свадьбы, правители и простые жители. Одно на Земле неизменно — Аркаша Глюков, тот самый «второй после Солнца», которое блекнет на его фоне. Аркаша велик и ужасен. Велик, ведь он дружит с Хемингуэем и готовит революцию на Кубе с Фиделем, одной рукой дописывает «Войну и мир», другой — «Капитал», меняет любовников и любовниц (в основном любовниц), он осаждал Трою и хоронил Советский Союз, был Шамсуддином Табрези и Жанной Д’Арк. Ужасен Аркаша по той же причине своей многоликости, живучести, приспособляемости. С зулусами он становится зулусом, с пигмеями — пигмеем, с масаями — масаем. Аркаша может дать сеанс одновременной любви Казанове и Мессалине. Аркаша так могуч, что способен в одиночку завоевать небольшое государство типа Германии или Франции. Впервые Аркашу убивают на восемнадцатой странице романа.
Литература абсурда — как правило, про неподвижность, неподвластность бытия, про эфемерность перемен. К. бесконечно бродит по канцелярии Замка. Диди и Гого вечно ждут Годо. Смиты и Мартины все говорят, Розенкранц и Гильденстерн все куда-то идут, ведь за ними послали, Алиса падает в Страну чудес, но спит. «Человек-птица» Аркаша, при всех его талантах к пересечению пространств и времен, тоже никуда не летит. Он распластал крылья по полотну из 21 рассказа, каждый из которых похож на предыдущий и следующий. Роман имеет две части, и смысла в этом ровно столько же, сколько в разговорах Смитов и Мартинов у Ионеско. Текст Игоря Белладоннина можно продолжать до бесконечности, читать с любого места и оборвать, как «Замок» Кафки, на любом. Не изменится ничего, кроме суммы удовольствия от афористичности авторского языка. Рекомендую: откройте этот роман на любой странице и прочтите любое предложение. Получите стопроцентный афоризм. Например, такой: «Уродство — это красота, вывернутая наизнанку». Запомнился, поскольку утвердил меня в том, что передо мной роман-ребус, который если вывернуть вместе с уродством (юродством) Аркаши наизнанку, получится пусть не красота, но что-то осмысленное.
К одному из вариантов расшифровки может привести поэзия, которой в этом довольно жестком тексте на удивление много: «Ранний снег лежал на застигнутых врасплох листьях. Листья корчились: им было больно, они не успели вовремя умереть». Или вот: «За ними взрывалась смерть, а между ними было только два слоя одежды». Аркаша — это вывернутая наизнанку суть романтического героя. Романтик жаждет бури, Аркаша и есть буря. Романтик — жертва собственных страстей, Аркаша своими страстями очень доволен. Для романтика свобода дороже жизни, Аркаша к свободе тоже неравнодушен: «Обратила б ты на меня, все-таки, свой сияющий взор, Свобода, пока я еще хочу тебя, пока я молод, и ты — не старушка».
Второй вариант — прочесть этот текст как пародию на литературу и/или писателя: всю литературу или какую-то конкретную, писателя вообще или автора на самого себя — тут можно подумать и повыбирать. «Вундеркинд земли русской» Аркаша обвиняется в монополизации литературного рынка. Если он участвует в конкурсе, то занимает сразу три первых места. Его прокатили с Нобелевкой, зато когда восемь раз перепишешь его произведение — тебе будет счастье. Игорь Белладоннин говорит, что никогда не считал себя писателем, не считает и не посчитает. В середине книги автор романа скромно является пред великим Аркашей как простой мужичонка Белладоннин. Пародийность, правда, кончается, как только начинается та самая поэзия. Аркаша будто сходит с пестрого, из тысячи нитей, но все же двумерного полотна, натянутого где-то в глубине сцены, и, предельно серьезный, идет прямо на зрителя. Аркаша покидает систему координат X и Y, где Х — секс, либидо, Y — смерть, насилие, война, танатос, становится Псевдоаркашей, который движется по оси Z: это ось творчества и неотделимых от него душевных мук.
Ну и, наконец, еще одна (не последняя) игра — «Найди историю». В романе «Второй после Солнца» — огромное количество исторического (имена, места, события, даты) перемешано с историями из Аркашиной жизни. Политико-эротические анекдоты сменяются поэтическими фрагментами, темные фантазии (секс со старухой, машиной и пр.) перемежаются смехом (в целом роман очень смешной), меняются шрифты и авторская оптика (повествование ведется то от первого, то от третьего лица), соответственно, в разнообразии мыслей и гамме чувств этот роман читателю не откажет: отвращение, веселье, задумчивость, сожаление и снова веселье. Сколько пластов ни захватишь при прочтении — имеются еще. И, повторюсь, если «Второй после Солнца» переиздать в виде сборника крылатых выражений, тоньше эта книга не станет.
Игорь Белладоннин — автор «перестроечного мини-цикла» новелл «Добыча», «переведенной со стародатского» трагикомедии «Датский двор времен Амлета II» и сатирического романа-эпопеи «Второй после Солнца». Кандидат экономических наук. Настоящее имя предпочитает не называть.
Игорь Белладоннин. Второй после солнца. Т8 Rugram, 2021
Читайте «Литературно» в Telegram и Instagram
Это тоже интересно:
По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com
