В 2017 году Октябрьской революции исполняется ровно 100 лет. За эти годы в стране случилось много разного, порой диаметрально противоположного, и хорошо бы иметь память о непростом столетии не только в виде сухо изложенных исторических фактов, но и в виде мнений, стремлений, надежд создателей этой самой истории, участников событий – обычных людей. Что и сделал Алексей Слаповский в своем последнем романе «Неизвестность».
Если кратко, «Неизвестность» – это семейная сага. В романе излагается история нескольких поколений семьи Смирновых с 1917 года по наши дни. Это и жизнеописание инвалида Первой мировой, однорукого крестьянина Николая Смирнова, который прочувствовал судьбу страны, что называется, на собственной шкуре, пройдя через Гражданскую, голод, болезни, а потом участвуя в коллективизации и индустриализации. Это и история его сына, Владимира Смирнова, школьника тридцатых, который мечтал стать танкистом, а стал сотрудником НКВД. И современные читателю диктофонные записи того, «как бабушка познакомилась с дедушкой», дочери Николая Смирнова. И приговор его же сыну Антону, миролюбивому художнику, осужденному за уклонение от призыва и спекуляцию своими же картинами. И захватывающие рассказы Виктора Смирнова-Ворохина, и электронное письмо умственно отсталого Глеба Смирнова, – целое столетие жизни семьи с одной из самых распространенных в России фамилий.
Разумеется, идея показать историю страны с помощью жизнеописания отдельных людей не нова. Любая книга, повествующая о нескольких поколениях, так или иначе описывает и изменения в обществе. «Неизвестность» Слаповского отличает одна притягательная особенность: разнообразие стилей. Например, занимательно изучать дневник малограмотного крестьянина Николая Смирнова, лаконично «докладывающего» читателям о событиях, произошедших с ним за год. А, узнав из того же дневника о поступлении героя на рабфак, видеть, насколько его письменная речь стала грамотнее и аккуратней. «Наткнувшись» же на его неловкие, но душевные стихи, удивляться многообразию талантов, до поры таившихся в крестьянской душе. Или пытаться понять дух эпохи при помощи дневника и писем Владимира Смирнова, типичного школьника тридцатых, стремящегося быть сильным и бесстрашным как Павка Корчагин. Или узнать жизненную историю Виктора Смирнова из его по-довлатовски изящных рассказов о собственных похождениях и злоключениях.
У романа и особое послевкусие: несмотря на то, что многие истории заканчиваются трагически, остается чувство, что после ухода того или иного персонажа со сцены остается что-то хорошее, что он продолжается хотя бы в потомках. Нет гнетущего ощущения бессмысленности происходящего, беспощадности времени: это обнадеживает. И, конечно, есть в романе что-то такое, о чем автор напрямую не говорит. В предисловии к изданию Алексей Слаповский предлагает читателю понять это самостоятельно, экстрагировав из личных историй представление о некой жизненной силе, которая пронизывает все существование героев:
«С такими мыслями я брался за эту книгу. Хотелось понять. Не вмешиваясь в речи героев, не вставляя авторских комментариев, не высовываясь со своим мнением. И кажется, понял. Но не головой, а, как крепко говаривали в годы Гражданской войны, собственной шкурой — прожив с героями их жизни, неоднократно изменившись, но оставаясь в целом прежним. Что именно понял? — ответ в книге, события которой начались совсем недавно, в 1917 году».
Читайте также:
