Рецензия

Фрагмент русской обложки романа «Сорок одна хлопушка» Мо Яня

«Если в прозе Маркеса миф оживает в повседневности, то в деревне мясников главный герой сам превращается в божество»: рассказываем о романе Мо Яня «Сорок одна хлопушка».

Недавно в «Эксмо» вышел роман «Сорок одна хлопушка» китайского писателя Мо Яня — лауреата Нобелевской премии по литературе (за «галлюцинаторный  реализм, объединяющий народные сказки с историей и современностью»). Книга «Сорок одна хлопушка» рассказывает о деревне, жители которой возвели в культ мясную пищу. Чем поселение мясников Мо Яня отличается от Макондо Маркеса, что символизирует обжорство главного героя и при чем здесь сказки Шахерезады — размышляет книжный обозреватель Нонна Музаффарова.

В начале книги писатель Мо Янь от лица главного героя предупреждает: байки любителей присочинить называют «хлопушками», тем не менее все изложенное в произведении — правда. Этот эпиграф (с прозрачным посылом: сказка — ложь, да в ней намек) можно считать вспомогательным ключом для интерпретации пятисотстраничного романа «Сорок одна хлопушка».  Здесь и в самом деле ложь переплетается с правдой, а вымысел оборачивается метафорой.

В центре повествования — жизнь одной семьи, рассказанная молодым героем: Ло Сяотуном. Юноша восхищается отцом, в давние годы ушедшим к женщине по прозвищу Дикая Мулиха, и откровенно осуждает мать — скаредную, но трудолюбивую женщину, имя которой в романе если и упоминается, то лишь единожды. За годы отсутствия отца мальчику больше всего не хватает… мяса. Мяса, которое из-за навязчивой идеи матери построить дом, становится для них непозволительной роскошью. Но жизнь меняется, как река в известной китайской поговорке. Меняется и уклад семьи. Блудный отец возвращается — в дом, таки достроенный усилиями жены, в деревне появляются мясные комбинаты, где находится работа и для родителей Ло Сяотуна.

Шахерезада на протяжении тысячи и одной ночи рассказывала царю Шахрияру захватывающие сказки. Ло Сяотун делится с безмолвным монахом сорок одним эпизодом из своей биографии, и эти воспоминания, перерастая габариты частной хроники, демонстрируют масштабное полотно стремительно меняющейся реальности: бедная земледельческая деревня превращается в мясопромышленное поселение. Героиня арабско-персидского фольклора, как мы помним, прибегала к сказу с целью спасения жизни — каждая поведанная тирану авантюра оттягивала момент ее казни. Ло Сяотун исповедью спасает душу. А перед читателем, воспитанном на европейской литературе, стоит задача преодоления непохожести — вскрытия культурных кодов. И если мы не знаем, кого именно благодарить за увлекательность новелл Шахерезады, то в случае с романом о китайской деревушке автор известен, признан, более того — в 2012 году награжден Нобелевской премией по литературе. Это писатель Гуань Мое, в качестве псевдонима выбравший императивный призыв «молчи», что в переводе на китайский и звучит как «мо янь».

При попытке трактовать произведение соблазн назвать его темные места аллегорией возникает нередко. И является ли, в таком случае, изображенная в романе деревня неким срезом современного китайского общества, решать читателям. Для нас же книга представляет интерес прежде всего своей формой, умело выдержанной автором. Китаец Мо Янь ловко комбинирует реальные истории, приключившиеся с главным героем, с фольклорным наследием, галлюциногенное с бытовым, комичное с трагичным, предсказуемое с алогичным… А если уж речь заходит о прозе со столь смешанным составом, о прозе, в которой писатель вооружается широкоугольной — несколько смещенной — оптикой восприятия, то разве что ленивый не вспомнит великого колумбийца. Однако, опережая вполне ожидаемые ассоциации, хочется предупредить: Мо Янь — не Маркес, он другой. Если в прозе Маркеса миф оживает в повседневности Макондо — в семейных коллизиях отпрысков Хосе Аркадио Буэндиа, то в деревне мясников главный герой, отличающийся поистине раблезианским аппетитом и любовью к мясу, сам превращается в божество.

Присущая роману физиологичность вызывает в памяти ассоциации и с целым рядом произведений из соседней к Китаю страны. Вспоминается супружеская чета из «Унесенных призраками» японца Хаяо Миядзаки, в приступе чревоугодия пожирающая блюда на пустынном рынке, или «Легенда о Нараяме» Сёхэя Имамуры с его эксцентричными персонажами… Обжорство главного героя книги, которому предшествовали долгие годы полунищенского существования, являет собой… И в самом деле — что именно транслирует нам писатель посредством тяги Ло Сяотуна (едва ли не сакральной) к поглощению мяса?

Физиологичность прозы Мо Яня сродни намерению сквозь грубую, непричесанную чувственность предложить читателю опыт катарсиса. Но катарсис писателя китайский. Непохожий на привычное аристотелевское сопереживание драме. Он чужд нам, как иероглиф — прежде чем понять, надо бы перевести. Преодолеть культурные барьеры. Однако удастся ли это читателю? Пробуйте, и может статься, что книга вам ответит. В конце концов, и мясо может говорить.


Мо Янь. Сорок одна хлопушка. Эксмо, 2021. Перевод Игоря Егорова


Читайте «Литературно» в Telegram и Instagram


Это тоже интересно: 

Что хотел сказать автор? Объясняет Томас Фостер


По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com