Рецензия

Matias En El Mundo / Getty Images

О последнем непереведенном, а теперь переведенном на русский язык романе Жозе Сарамаго «Пещера» рассказывает поэт и редактор «Литературно» Ана Колесникова.

Последний непереведенный на русский роман Жозе Сарамаго теперь переведен. В сентябре вышла «Пещера» — книга, которую ждали с 2000-го. В романе рассказывается о старом деревенском гончаре, его семье и безымянном Центре безымянного Города, неожиданно делающем непопулярному мастеру заказ на изготовление большого количества глиняных кукол. Как и в других книгах нобелевского лауреата, знаков препинания в «Пещере» мало, зато много философии, притч и постмодернистских языковых игр. Но это, считает поэт и редактор «Литературно» Ана Колесникова, лишь на вторых и третьих ролях. 


Птичка в клетке за окном может вообразить, что свободна. Тут окна не открываются. Почему. Кондиционеры.

— Жозе Сарамаго. Пещера.

Когда едешь в Город, сначала попадаешь в Зеленый Пояс — тысячи гектаров пластиковых теплиц цвета грязного льда, за которым вызревает что-то, что потом едят. Дальше — Промышленный Пояс: заводы с красными трубами, нефтеперегонные установки, бензохранилища, химлаборатории, ядовитый дым, вонючий пар, пронзительный визг сверл и неожиданно — зоны полного безмолвия. Никто не знает, что там производят. Потом россыпи лачуг — здесь по-настоящему опасно. Бедняки отрезают водителям путь, забрасывают камнями и грабят. Но если все это преодолеешь и доберешься до Центра — тебя ждет 48 этажей и еще десять под землей чистого рая!

Замысловатые нагромождения витрин и стеллажей, где выставлено все, что есть на белом свете — чтобы поесть и выпить, одеться и обуться, раскрашивать и украшать, листать и блистать, наполнять и опорожнять. Можно набрать товаров из 55 томов полного каталога Центра, а после прогуляться. Счастливцы те, кто живет в Центре! Особенно если квартира — во внутренней секции: за окнами ни солнца, ни дождя, только ровный автоматически регулируемый климат и вечное разнообразие твоего этажа. Кинозалы, галереи, манекены и воздушные шары, кафе и рестораны, казино и церковь, букмекерская контора и кабинет астролога, висячие сады, фонтаны и водопады с подсветкой, зверинец, гигантские карлики и карликовые гиганты, лотереи, русские горки и пляж. На пляже, правда, нет песка, зато прекрасный механический прибой.

Но гончар Сиприано Алгор всем этим не впечатлен.

Старый гончар сидит в своей деревне под черной шелковицей и ждет, когда на солнце и ветру обсохнут глиняные куклы — повезло с заказом, а то прежние горшки и плошки теперь вообще никому не нужны. Гончар говорит с дочерью, зятем, собакой и редко, если отважится, с Изаурой Мадругой — соседкой-вдовой, в которую тихо и нежно влюблен. А чаще Сиприано размышляет: о людях и животных, о нынешнем и прошлом, о ремесле и Боге. Поток мыслей делается речью, монолог — беседой, разговор опять уходит в мысли. Благодаря отсутствию кавычек и прочих лишних знаков препинания — чьи это мысли, не очень понятно, что совершенно не важно. Слова — такой же полноправный герой романа, как сам Сарамаго, старый гончар, его дочь Марта, зять Марсал, вдова Изаура Мадруга или пес Найдён. Как и должно быть в хорошей книге, герой этот амбивалентен.

Слова в романе — единственные нужные и лишние вчерашние, достойные и своекорыстные, способны жечь язык и рваться с уст, звучать категорично или дрожать от горечи и отчаяния, требовать осмысления или маскировать внутренние слабости, воскрешать или быть безразличными. Они могут оставаться неизменными или начать вдруг означать что-то совсем другое, а то и вовсе лишиться смысла — стать дымовой завесой глубинной сути, этикетками на чем-то невыразимом. Невинные на вид слова легко приспособляются к риторическим затруднениям. «Прошу тебя, не играй словами, у тебя это выходит, а у меня нет», — говорит Марта отцу. Иной раз очень хочется теми же словами попросить о том же Сарамаго. Но тогда он ответит: «То, что вы назвали игрой слов, — это просто-напросто способ четче выявить их», «слова и рождаются, чтобы играть друг с другом, да они и не умеют ничего другого, и — в отличие от пустословия — сами пустыми не бывают», «хуже, когда они вовсе смолкают и превращаются в стену непроницаемо-плотного безмолвия, налетев на которую, не знает человек, что и делать».

С главными героями романа «Пещера» такого несчастья не произошло. Гончар Сиприано Алгор, его дочь Марта и зять Марсал, вдова Изаура Мадруга и пес Найдён смогли понять, что тени на стене, какими бы огромными, причудливыми ни были — лишь аттракцион, хоть и вызывающий чувства, очень похожие на «первозданные», «естественные ощущения». Игры в слова — неплохое развлечение ума до тех пор, пока не доиграешься до слоганов «спешите видеть единственный в мире», «только не говорите соседу». У главных героев сложностей немало, не раз их словам приходилось смолкать, но этим четверым людям и одному псу хватило сил оторвать взгляды от стены с тенями и развернуться в сторону того, что эти тени отбрасывает.

А там все очень просто. Старый гончар сидит в тени черной шелковицы и ждет, когда на солнце и ветру обсохнут сделанные с дочерью глиняные куклы. Марта терпеливо воспитывает пса, который эти «плоды трудов» норовит, обнюхивая, опрокинуть и расколотить: «Вот уж точно псу под хвост». Вдова Изаура Мадруга нежно прижимает к груди подаренный ей Сиприано глиняный кувшин. Из Центра возвращается Марсал. Время замедляется, стоп-кадр: на нескольких страницах — обнявшиеся человек и пес. Про это, собственно, роман. Не про ужасы капитализма, не про платоновские аллегории и не ради словесно-логических игр, в которых Сарамаго величайший мастер. Роман «Пещера» — про любовь. Любви так много — к дочери, отцу, жене и мужу, будущему мужу и будущему внуку, передаваемому по наследству ремеслу, родному дому и конечно же к собаке — что никаких сомнений: это книга не постмодерниста и не социалиста, а гуманиста Жозе Сарамаго.

Жозе Сарамаго. Пещера. Азбука, 2019. Перевод Александра Богдановского


Будем литературны в TelegramInstagram и Twitter


Это тоже интересно: 

Книги сентября: три сестренки и последний Сарамаго


По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com