Новую книгу современного английского классика Джулиана Барнса «Элизабет Финч» называют философским детективом и романом-загадкой. Бывший актер Нил разбирает записные книжки своей харизматичной преподавательницы Элизабет Финч, точно знавшей, «когда история пошла не тем путем». На какие темы размышляет Барнс, существует ли объективное знание, как человек превращается в миф и при чем тут Юлиан Отступник — в рецензии книжной обозревательницы «Литературно» Татьяны Трубиной.
Превратность работы человеческой памяти и зыбкость воспоминаний давно являются основными темами в творчестве Джулиана Барнса. В своем новом романе «Элизабет Финч» писатель вновь затрагивает вопрос субъективности восприятия прошлого, подходя к нему через мифологизацию публичного образа человека.
Герой и по совместительству рассказчик по имени Нил стал одним из немногочисленных наследников своей университетской преподавательницы, с которой долгое время поддерживал дружеские отношения. От Элизабет Финч ему досталась обширная библиотека и разрозненные записи, представляющие собой смесь неопубликованных твитов и заметок для будущих лекций курса «Культура и цивилизация». Этого оказалось достаточно, чтобы с головой погрузиться в изучение личности Финч и всерьез задуматься над написанием ее биографии. 
Будучи синим чулком, тем не менее эта женщина вызывала почти у всех учеников благоговение и обожание. «Цельная личность», которая «существовала вне возраста», Финч обладала особой манерой преподавать и даже собственной манерой курить. «За всеми ее поступками и мыслями стояли принципы, и, возможно, не просто стояли, а вкладывались в них априорно», что покоряло студентов даже больше, чем использование на занятиях метода сотрудничества и готовность вступать в диалог на равных. Однако какой Финч была вне образа авторитетной преподавательницы, никто из них не знал, даже Нил, который раз в несколько месяцев встречался с Элизабет за обедом. Guilty pleasure, любовные отношения, семья — это осталось лишь темами для шуток и сплетен. Как героиня никогда не оголяла ноги, скрывая их под чулками или колготками, так никогда не говорила о своих чувствах или своем прошлом. Была ли Финч еврейкой? Брошенной женщиной? Скрывала темную тайну рода? И кроется ли в ответах на эти вопросы некий ключ к ее личности, или они не добавят ничего нового к портрету великолепной Элизабет? Вот что заботит Нила больше всего.
Пару для Элизабет Финч в книге внезапно составляет Юлиан Отступник. Казалось бы, что общего между британской преподавательницей и римским императором, жившим в четвертом веке? Однако Барнс легко находит связь между женщиной в брогах и последним языческим властителем Рима. «Смерть Юлиана Отступника — тот миг, когда история пошла не тем путем», — говорила Финч своим ученикам, имея в виду последующий рассвет монотеистической религии, который повлек за собой множество других моно: моногамию, мономанию, монотонность. Согласно ее концепции, все, что не оставляет человеку выбора и предлагает единственный верный вариант, не поддающийся обсуждению, не может привнести в мир ничего хорошего. Бунтарь Юлиан, согласно такой логике, вовсе не злодей, стоящий в одном ряду с Иудой и Понтием Пилатом. Просто историю пишут победители, в данном случае — христиане, чья вера проиграла в борьбе за душу цезаря.
Чем больше времени проходило после правления Юлиана, тем больше интерпретаций его личности возникало в культуре. Он превратился в героя многочисленных поэм, романов и пьес. Миф о Юлиане Отступнике вытеснил из сознания людей самого императора — некогда живого человека. Все его поступки многократно проинтерпретированы, ему приписываются фразы, ставшие афоризмами, чьи-то чужие чувства и мысли. Вряд ли реальный Юлиан вмещал все многочисленные версии себя, рожденные произведениями искусства, ведь новые трактовки его фигуры создавались из уже существующих. 
На примере Элизабет Финч Джулиан Барнс показывает, что сотворение мифа может произойти не только с вершителями судеб и властителями дум. Образы каждого множатся бесконечно, даже после смерти. Мало того, чем больше временная дистанция, тем сильнее различаются между собой воспоминания о человеке. Потрясающая, харизматичная Элизабет Финч, что с первой секунды покоряет чужие сердца, существовала в сознании отнюдь не всех ее учеников. А некоторые люди, например ее брат Кристофер, и вовсе не видели Финч в привычном Нилу образе преподавательницы в шелковой блузке, приковывающей взгляды студентов. Значит ли это, что Нил или Кристофер не знали Элизабет или не любили ее? Вовсе нет.
Идея «Элизабет Финч», конечно, не нова — стоит вспомнить хотя бы вышедший на русском два года назад роман «Учительница» Михаль Бен-Нафтали, в котором бывшая ученица пыталась описать историю жизни покончившей с собой преподавательницы английского, буквально сочинив ее заново. Да и с произведениями других британских авторов — Кадзуо Исигуро или Майкла Ондатже, также исследующих тему памяти, пересечений немало. Особенность «Элизабет Финч» не столько в содержании, сколько в форме повествования и способе подаче информации: перед нами словно два текста —описательный роман от первого лица и историческая хроника с культурологической справкой. И если часть, посвященная харизматичной преподавательнице, с легкостью очаровывает читателя, как Элизабет Финч очаровывала учеников, то с исторической составляющей не все так гладко. В своем желании быть понятным — донести идею о неизбежной мифологизации личности до каждого читателя — Барнс вынужден добрую половину романа нарезать круги вокруг одной и той же мысли. Кажется, что произведение ничего не лишилось бы в смысловом плане, если бы истории о Юлиане Отступнике тут не было вовсе. Зато у читателя было бы куда меньше поводов воспользоваться приведенной Барнсом цитатой и назвать роман «почти невыносимым занудством».
Джулиан Барнс. Элизабет Финч. Иностранка, 2022. Перевод Елены Петровой
Читайте «Литературно» в Telegram
Это тоже интересно:
По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com
