Не так давно был юбилей Надежды Тэффи: 21 мая 2017 года исполнилось 145 лет с того момента, как она появилась на свет. «Литературно» публикует текст лекции писателя и журналиста Надежды Муравьевой — разговор о самых загадочных чертах творчества Тэффи, оборотной стороне ее юмористического дара. Из-за чего стихи Тэффи проиграли пышной поэзии ее сестры Мирры Лохвицкой? Почему Тэффи называют англичанкой в русской прозе? И главное — откуда у писателя-юмориста такие страшные, безнадежные, душераздирающие рассказы о страдании, которому нет конца?
Надежду Тэффи всегда воспринимали как юмориста. Ее стиль — прозрачный и свежий, она легко управляется с языком, высмеивая какие-то незначительные огрехи и недостатки своего времени. Так кажется на первый взгляд. Ее творчество представляется многим абсолютно простым и понятным, сама она — как на ладони. Это автор-юморист: веселый, счастливо любимый, обожаемый публикой. Популярность ее в свое время была огромна: рассказы печатались в газетах и журналах, выпускались духи «Тэффи», шоколадные конфеты «Тэффи» — это была настоящая масскультовая слава. Людям казалось, что они знают Тэффи, однако действительно ли она такова, какой казалась и кажется? Поначалу литературный путь Тэффи не был усеян розами, хотя у нее имелись все шансы стать прославленной писательницей. Она из интеллигентнейшей семьи Лохвицких: в доме говорят о поэзии, лучшей прозе своего времени, зачитываются Толстым – тогда еще не классиком, а живым современником-полубогом. Сестра Мирра Лохвицкая — прославленная поэтесса, абсолютный кумир своего времени. Ее называли «русской Сапфо», она писала выспренние и, что уж говорить, довольно плохие стихи о любви и страсти, но популярность ее была огромна.
И Тэффи, конечно, хотелось походить на свою сестру — восхваляемую поэтессу, возлюбленную Бальмонта. Но стихи, которые она начала сочинять и, надо сказать, сочиняла всю жизнь, проиграли поэзии Мирры Лохвицкой. Трудно сказать, почему: они столь же пышные, но более сложные, и не имели такой же счастливой судьбы. Одна из удивительных особенностей творчества Тэффи: у нее абсолютно тонкие, прозрачные, чистейшего юмора рассказы, но зачастую безвкусные, сентиментальные стихи, наполненные громоздкими перечислениями драгоценных камней и прочих «красивостей».
И все же Тэффи — безусловный победитель там, где речь идет о так называемых short stories. Ее иногда называют подлинно «английской» писательницей, англичанкой в русской литературе. На первый взгляд она действительно очень похожа на Кэтрин Менсфилд или Элизабет Боуэн – но только на первый. Почему – мы увидим в дальнейшем.
Еще одна любопытная особенность: Тэффи — автор исключительно short stories, она не могла писать «длинные» произведения. Ее повесть «Предел» в духе Достоевского или «Авантюрный роман», созданный в эмиграции, невозможно читать, настолько они лишены юмора, однообразно, без развития написаны, грешат многословием и специфической сентиментальностью, которая напрочь отсутствует в рассказах. Это особая черта. К примеру, Чехов, говоривший, что не может писать романы, тем не менее великолепным образом сочинял длинные рассказы, плавно преходящие в повести. А у Тэффи это вообще не получалось, все ее крупные вещи провальны.
Неудивительна ее работа в «Сатириконе» Аркадия Аверченко: их юмор, мировосприятие, творчество были очень схожи, близки. Казалось бы, Тэффи из сверхинтеллигентной семьи адвоката Лохвицкого и купеческий сын Аверченко, не получивший и двух классов образования, — что им делать вместе? Однако они встретились, и это была встреча века. Их темы выходили за рамки фельетонов.
К примеру, Тэффи не раз просили в своих фельетонах писать, что дворники не чистят дворы или что лопнула канализация. Но Тэффи — это Тэффи, и она пишет о своем. Как сказал о ней один из поклонников: «Нельзя на арабском скакуне воду возить», – подразумевая под этим, что Тэффи, с ее искрометным талантом, должна делать, что хочет, а не что ей «заказывают». В «Сатириконе» писали о другом: о том, что человек вообще смешон, а жизнь абсурдна. И особенно абсурдна Россия.
Замятин как-то сказал: «Чтобы преодолеть трагедию жизни, есть два пути: религия и ирония». «Сатирикон» шел по второму. И его авторы — Тэффи, Аверченко, Саша Черный — были способны разглядеть смешное в российской жизни. Искренне и беззлобно веселиться, показывая человеческую глупость, чей-нибудь трогательный идиотизм. И видеть при этом, как на страну надвигается катастрофа.
Тэффи не была чужда политике. В свое время помимо прочего сотрудничала и с большевистскими изданиями. Ее рассказы хорошо знал Ленин. В 1905 году она даже умудрилась напечатать знаменитое стихотворение «Пчелки», в котором работницы-пчелки измученными своими руками шьют красное знамя. Особенно интересно это потому, что более яростного противника большевистского режима, чем Тэффи, сложно себе представить: она была абсолютно несгибаема. Даже Бунина с его «Окаянными днями» почти уломали вернуться из эмиграции в Советский Союз, пообещав золотые горы. А Тэффи, к этому времени уже нищая и больная, отказывается от любого сотрудничества с советской властью, отказывается поднимать тост за Сталина в советском посольстве, а уж тем более возвращаться на родину. Она объясняла это очень просто: когда идешь по улице и видишь, как возле комиссариата дорогу пересекает ручеек крови, через этот ручеек нельзя переступить и пойти дальше – можно только повернуться и бежать как можно быстрее. И она, популярнейший, любимейший писатель, убежала из страны навсегда.
И вот тут мы подходим к главному: чем же отличается Тэффи от «англичанок» — от Боуэн или Менсфилд, у которых все на полутонах, без обрушения. Есть в творчестве Тэффи очень важная сторона. То, что она сама называла «слезы моей души». Это ее страшные, душераздирающие, мучительные рассказы. Рассказы о страдании, которое ничем не оправдано и которое никак не прекратить. Страдание женщин, мужчин, стариков, детей, умирающих зверей. До такого острого осознания беспомощности малых сих в русской литературе, наверное, никто не доходил. Этих рассказов у Тэффи великое множество. В них нет надежды, катарсиса, благородного очищения – только голое страдание без конца и края, боль, которая плачет сама. Это оборотная сторона ее творчества.
Получается, что Тэффи — двуликий Янус: она пишет о смешном и она пишет о страшном. Причем публика зачастую не воспринимала эту вторую часть ее творчества. Доходило до абсурда: к примеру, Тэффи опубликовала рассказ «Евдоха» про темную несчастную бабу, которая по своему невежеству не может осознать смерть собственного сына, а продолжает думать о том, как он приедет с войны и купит хлеба. И за эту «Евдоху» Тэффи страшно клеймили: как можно высмеивать горе такой бабы! А тут действительно нет ничего смешного, это трагический рассказ, но публика отказывалась это понимать.
Тэффи сама приучила людей к тому, что она легкий, нежный, веселый автор. А в то же время это писатель чуть ли не с самым трагичным мироощущением во всей русской литературе. В ее душу, как она говорила, можно заходить только в калошах: там все мокро от слез. И эту часть творчества Тэффи, второе дно, оборотную сторону почему-то мало кто замечает.
Но Тэффи немыслима без этого «второго дна», и когда мы смотрим на нее, ее лик все время двоится: здесь и смех и слезы. Очень русский писатель изначально, Тэффи остается им до самого конца.
Читайте «Литературно» в Telegram и Instagram
Читайте также:
По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com
