Писатель Булат Ханов говорит о различиях Алексея Иванова и Льва Толстого, а книжный критик Мария Лебедева — о сходстве женщин, медведей и магических существ. Это и другое — в обзоре новинок февраля на портале «Литературно».
Бронепароходы
Новый роман Алексея Иванова «Бронепароходы» — мощный эпос о событиях Гражданской войны, речном судоходстве, борьбе нефтяных компаний и многом другом. Как сохранить совесть посреди катастрофы? Как уберечь тех, кого любишь? Как защитить прогресс, которому безразличны социальные битвы? На палубах речных буксиров капитаны искали путь в будущее.
Булат Ханов, писатель:
— Вопрос о рангах, об иерархических ступенях — один из ключевых в упрощенном литературоведении, литературоведении для студентов. Есть ли по шкале состоятельности что-то кроме литературы условно массовой и литературы условно серьезной? Кто-то утверждает, что нет, а кто-то вставляет третье звено — беллетристику. Беллетристика — это книги для разборчивых читателей, предлагающие увлекательные истории, поданные понятным, но не примитивным языком в доступной форме.
Алексей Иванов — это первоклассный беллетрист, штучное явление в современной литературе на русском языке. И «Бронепароходы» — это первоклассный литературный товар по меркам России последнего десятилетия. Скандалы, убийства, расследования. Разрушенные судьбы и поруганные обычаи проносятся перед глазами вихрем, как на бронепоезде, как в толковом отечественном сериале, взявшем лучшее от «Нетфликса». Гражданская война, злодеи в коже, вульгарная разнузданность, выпущенные из застенков демоны — все это замешано мастерски и подано зрелищно, со знанием дела. Иванова запросто можно представить в одном из лакшери-ресторанов широкого профиля на Тверской в роли шеф-повара, который периодически мелькает в поле зрения и кажется приземленным. Приземленность обманчива, ведь повар способен приготовить знакомые блюда — пасту болоньезе, том-ям, чизбургер — таким образом, что вы запомните трапезу надолго. Иванов умеет понравиться потребителю, заполнив горизонт его ожиданий.
Но он не ставит себе задачу отодвинуть этот горизонт, доставить дискомфорт, принести неудобства и победить тем самым господствующую в обывательском сознании оптику. Так делал, к примеру, Лев Толстой, с масштабом книг которого на протяжении десятилетий сопоставляют произведения Алексея Иванова с их хитросплетениями, проработанной по жанровым канонам мотивацией и доведенными до развязки многочисленными сюжетными линиями. Искусный писатель не осмеливается поставить перед собой и читателем вопрос, почему жители России за год до описываемых в «Бронепароходах» событий массово бежали из армии и сопротивлялись мобилизации, несмотря на расстрелы Корнилова и пламенные речи Керенского, а в Красную армию шли — и на худших условиях. Вопрос этот не ставится потому, что ответ не удовлетворит Иванова, тоскующего по сахарным фруктам в сочельник, по чаепитиям на верандах, по изысканным завтракам в пароходных ресторанах. Революция мыслится писателем как катастрофа, как бунт черни, выгодный в первую очередь для завистливых посредственностей и конфузливых садистов, в обычных условиях стесняющихся отпускать на волю свои извращения.
Как ни странно, лучше всего мы сможем понять Гражданскую войну столетней давности не по «Бронепароходам», и даже не по пропагандистским — красным, белым, зеленым — материалам тех лет, а по передовому современному кинематографу. Включаем «Треугольник печали», или «Меню», или «Достать ножи: стеклянную луковицу», или два сезона «Белого лотоса», чтобы увидеть под нужным углом и роскошные трапезы, и милые прелести цивилизации вроде уютных посиделок на обустроенном берегу.
Алексей Иванов. Бронепароходы. Рипол-Классик, 2023
Золотинка
Новый сборник Евгении Некрасовой, авторки «Кожи» и «Калечины-Малечины», называется «Золотинка. Рассказы и поэмы о женщинах, медведях и магических существах». Это продолжение разговора о женщинах России: об отношениях с профессией и семьей, со своим телом и государством. В обыденных ситуациях и во времена катастроф женщинам помогают фольклорные существа и обретенная сила.
Мария Лебедева, книжный критик:
— Пересчитали гендеры в подзаголовке: женщины, медведи, магические существа. Разница между ними не столь заметна, да и одно то и дело перетекает в другое, создавая промежуточные формы: змееженщина (которая идет в вебкам — мелузинам не чужда как коммерция, так и публичность, что мы уже знаем по логотипу Starbucks), дочь медведя и человека (а эта героиня работает в цирке — в общем-то, схема та же). Куда более заметна дистанция между большинством и меньшинством. Первые обитают где-то на периферии историй Евгении Некрасовой, появляясь скорее для того, чтобы что-нибудь отобрать у тех, кто и так почти ничем не владеет. В непрочной реальности остается очень мало констант. Даже дети фантомны, они появляются то от зверя («Медведица»), то от страха насилия, вынашиваемого почти три десятилетия подряд («92 кг»), и также легко исчезают: в воровстве собственных детей бездоказательно обвинит полицейский («Мордовский крест»), дочке не дадут встретиться с внезапно воскресшей мамой («Золотинка»), малышей запросто уведет елка-Лешиха («Ель»). Понимая, что все, что им уготовано, очень непрочно, персонажи сбиваются вместе или черпают силу из культуры, превращая ее созидательную силу в активную, преодолевая разобщенность, усталость от «холодных мужей, пропавших детей и ледяных избушек», объединяясь из отдельных женщин-медведей-магических существ в нечто, способное противостоять чему угодно.
Золотинка. Рассказы и поэмы о женщинах, медведях и магических существах. АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2023
Привет, заморыши!
«Привет, заморыши!» — дебютный роман молодого московского журналиста и писателя Льва Кузьминскго. История о большой семье, в которой растут и приемные, и родные дети. Даня пытается поступить во ВГИК, Рома переживает из-за того, что у него потеют ладони, Лея хочет стать дизайнером… Родителям же кажется, что любые трудности им по плечу, пока в семье не появляется новенькая.
Владислав Толстов, книжный обозреватель:
— Не часто приходится писать о книге российского автора, тем более дебютанта — событиями месяца чаще становятся книги иностранных авторов. Но тут случай другой. Я искренне болею за судьбу дебютного романа молодого писателя Льва Кузьминского «Привет, заморыши!» Этот год только начался, но уже отмечен несколькими сильными прозаическими дебютами, и «Привет, заморыши!», на мой взгляд, настоящая сенсация. Хотя начинается роман с фразы, словно из анкеты для домоуправления: «Я учусь на филфаке МГУ. Два раза пробовал поступить во ВГИК на сценарный, не получалось». Некто Даня Бережнев в очередной раз приносит свои сценарные наброски, которые летят в корзину. И тут ему дают совет: писать о том, что хорошо знаешь. Ну напишите, например, о своей семье. А семья у Дани — это место, где живут три своих ребенка плюс три приемных, мама в свое время захотела, чтобы у нее была большая семья. И мы как раз наблюдаем, что она возвращается домой из Иркутска с четвертой приемной девочкой, которая та еще… впрочем, без спойлеров.
Автор становится одним из персонажей собственной истории, и мы читаем написанный сценарий и одновременно видим происходящее глазами одного из героев. А потом, как в фильме Киры Муратовой «Астенический синдром», сценарий завершается, но жизнь, действие продолжается, потому что реальность оказывается круче вымысла. Да и придумать такое нарочно не получится. У одного ребенка болезненная застенчивость, у другого диабет, у третьего переходный возраст… И над всем этим царит мама, которая пытается как-то управлять своей безумной, расползающейся в стороны и рассыпающейся семьей. Как говорит один из ее детей, «она, наверно, как-то иначе себе все это представляла, куда более возвышенно — на деле ор, мат, драки…» Потрясающее, искреннее повествование, заставляющее сопереживать героям. Там кричат, ругаются и дерутся, но «Привет, заморыши!» — вдохновенный гимн семейной любви и поразительная, конечно, книга.
Лев Кузьминский. Привет, заморыши! Лайвбук, 2023
Салюты на той стороне
В романе Александры Шалашовой «Салюты на той стороне» одиннадцать рассказчиков — они по-разному переживают и интерпретируют события, не оставляя места сколько-нибудь объективной версии. Это маленькие пациенты и воспитатели санатория, куда перед началом войны эвакуируют детей. Вскоре взрывают мост, связывавший их с внешним миром, и дети погружаются во тьму. Они слышат взрывы — или салюты? — но не знают, идет ли еще война.
Татьяна Млынчик, писательница:
— Чтобы говорить о романе «Салюты на той стороне», мне придется расчленить собственное «Я» как минимум на три части.
1. Прикинувшись литературным критиком, я анализирую второй изданный роман писательницы Александры Шалашовой «Салюты на той стороне» хладнокровно и обнаруживаю в нем следующее. Шалашова изящно сочетает орнаментальную прозу, поток сознания и захватывающий сюжет, который можно атрибутировать как робинзонаду, как роман замкнутого пространства и даже как новую русскую антиутопию. Несколько десятков детей с проблемным зрением лечатся в мрачноватом санатории «Алмаз» на берегу реки Сухоны. Пространство текста: здание и территория санатория, огромный полуразбомбленный мост через реку, на другой стороне которой виднеется город. Или не виднеется, потому что слабовидящим детям его не разглядеть. Им слышны лишь взрывы: на той стороне идет война с загадочным (возможно, потусторонним) противником, который уничтожает город. «Отдохнем тут, пока нас не спасут» — кричали герои «Повелителя мух», и герои «Салютов» ведут себя поначалу схожим образом. Надеются на помощь, устанавливают самоуправление, когда взрослые исчезают. Как умеют, формируют свой странный мирок, не замечая происходящее на другой стороне реки, предпочитая считать взрывы фейерверками. Этот сеттинг дополняется дуализом деталей: некоторые приметы в романе абстрактны, например, лишь страшными намеками на некие мутации выведенный враг. А некоторые — предельно конкретны: с первых строк мы знаем, что оказались в России конца девяностых, начала двухтысячных, река названа вполне конкретно, а история каждого персонажа полна уникальных русских примет. Текст отличается оригинальной, самобытной стилистикой, временами вытаскивает читателя из напряженного наблюдения за сюжетом и окунает в переживания поэтического калибра. Разговор о смерти отсылает к Амброзу Бирсу, Сэлинджеру.
2. Вставая на позицию простого читателя, я вовлекаюсь в игру с режимами повествования: в каждой новой главе «Салютов» попадаю в голову нового персонажа. Поначалу это не кажется чем-то шибко оригинальным, до тех пор, пока не начинается история от лица призрака мертвой учительницы. События и оптики героев искусно переплетены, что наделяет «Салюты» чертами первоклассного триллера, местами замечательно жуткого и по-настоящему актуального.
3. А как приятельница Саши Шалашовой я признаюсь, что читая текст ее нового романа, который было волнительно брать для рецензии (ведь как честно рецензировать книги друзей?), я искренне радовалась столь первоклассной работе и Сашиному успеху. Рассказывая страшилку о полуслепых детях, застрявших среди начавшейся войны в постсоветском санатории, Саша говорит о происходящем в нашем настоящем. Это талантливо, храбро и безумно важно.
Александра Шалашова. Салюты на той стороне. Альпина.Проза, 2023
Пловцы
Люди разного возраста, пола и круга общения ходят в бассейн. Там они находят чувство общности, утешение и смысл. Однако когда на дне появляется трещина, все меняется. Лирический роман американской писательницы Джули Оцуки «Пловцы» настраивает на мысль, что все происходящее в природе и мире разумно, во всем есть щемящая и преображающая красота.
Татьяна Трубина, книжная обозревательница:
— Подземный бассейн недалеко от муниципального колледжа долгое время был местом спокойствия и умиротворения для всех своих посетителей. Надев шапочку, расслабив мышцы и позволяя воде держать тело на поверхности, молодые и старые, одинокие и семейные, удачливые и не очень его завсегдатаи на время отпускали свои проблемы и невзгоды, словно избавление от гравитации даровало им крылья и возможность парить над бренным миром.
В бассейне не было деления на касты и страты, если что и имело значение для окружающих, то только то, на какой ты дорожке: быстрой, средней или медленной. Восемь ровных рядов, четкие правила, однообразие и единообразие — вот что влекло пловцов не меньше, чем возможность поплескаться в прохладной воде и проплыть брасом от бортика до бортика. Простота и понятность подземного водного мира так заманчивы, когда на поверхности каждый день наполнен «новыми вызовами».
Рассказывая историю болезни одной из постоянных посетительниц бассейна, японки Элис, страдающей от фронтотемпоральной деменции, Джули Оцука подводит читателей к простой, но часто игнорируемой мысли: нас формирует рутина. Вся наша жизнь, да и мы сами состоим из привычек, ритуалов и повторяющихся действий, которые позволяют держаться и сохранять себя, когда почва уходит из-под ног. Иногда эта рутина говорит о нас куда больше, чем профессия или социальный статус. И почти всегда, вытащив такой неприметный «камушек» из основания личности, мы лишим ее важной части того, что позволяло человеку быть собой.
«Пловцы» наполнены тихой грустью, смирением перед неизбежным и запахом хлорки. А еще они могут стать тем самым «камушком», что заполнит пробоину и поможет продержаться и собрать себя заново в трудную минуту.
Джулия Оцука. Пловцы. Лайвбук, 2023. Перевод Евгении Макаровой
Музей «Калифорния»
Это новая книга Константина Куприянова, чей роман «Желание исчезнуть» принес автору премию «Лицей» в 2018 году. Издательская аннотация привлекает внимание: «Если бы Линч и Пинчон вместе задумали написать роман, то получился бы «Музей «Калифорния» — это одновременно и мрачный полицейский детектив, и путешествие в глубины бессознательного, и едва ли не наркотический трип».
Ольга Кондрахина, книжная обозревательница:
— В отличие от романа «Желание исчезнуть» с довольно четким и видимым сюжетом, новая книга Куприянова — скорее поток сознания, хотя и сознания совершенно особенного, структурированного. Сюжет в ней тоже есть, но он отходит на второй план, чтобы дать место водоворотам мыслей и воспоминаний. Тут можно по-школьному рассуждать, кто вообще является главным героем книги — тот, кто рассказывает историю, или его экзальтированный язык (тема поэта и поэзии). В фокусе оказываются сама логика мысли, способ воспринимать мир человеком — мужчиной в переломный момент жизни. «Музей «Калифорния» завораживает ритмом прозы, символами, которые повествователь сплетает совершенно причудливым образом: появляются колдовские штучки, то ли реальные, то ли нет; чуть ли не пифагорейская эстетика цифр.
Мужскую прозу не принято выделять отдельным жанром, в отличие от женской, но это та самая мужская проза. Перед героем-мужчиной оказывается несколько кризисов, которые он пытается пережить со свойственной ему «мужественностью». Мы застаем нарратора в самом отвратительном состоянии души: не получилось с замужней женщиной-«ведьмой»; несмотря на внешне добротное положение эмигранта в Америке, герой будто не на своем месте; физическое отвращение от еды и тела; по долгу службы постоянно сталкивается с убийствами, что добавляет дополнительный оттенок сумасшествия.
В размышлении обо всех этих неудачах медитативно вращается сюжет: герой вспоминает прошлое, заглядывает в будущее. Медитация эта мрачная, а мысли и теории постепенно консервируются, превращаясь в экспонаты музея и литературную игру с читателем.
Константин Куприянов. Музей «Калифорния». Городец, 2023
Няня
По словам одного из обозревателей «Нью-Йорк таймс», новый триллер англичанки Джилли Макмиллан «Няня» — это мрачная и запутанная версия сериала «Аббатство Даунтон». Маленькая Джослин любит свою няню больше всех на свете. Когда та бесследно исчезает, девочка безутешна. Тридцать лет спустя Джо вынуждена вернуться в родной дом и случайно находит на территории поместья человеческие останки. Что на самом деле произошло, когда она была ребенком?
Вера Котенко, книжная обозревательница:
— Ох уж эти няни — кажется, в последнее время это буквально как ушедшая, к счастью, мода на пьющих героинь, которые что-то такое видели в окне поезда. Сюжет про няню обязан создать каждый уважающий себя автор триллеров и детективов, потому что няня — это бездна человеческих страхов. Быть няней иногда страшно. Брать няню иногда страшно. Иногда няни умирают, иногда няни убивают, сами понимаете. У главной героини книги Джилли Макмиллан — бестселлера по версии «Нью-Йорк таймс» и других уважаемых изданий, которые буквально рассыпались в похвалах — няня была. Но потом ее почему-то не стало, и девочке пришлось остаться с загадочным, но любимым папой и загадочной, но нелюбимой мамой. Папа был обаятелен, мама была настоящая мегера. По крайней мере, такой вывод можно сделать, если верить детским воспоминаниям героини. Но потом книга делает поворот, и вот мы уже во времени, где героиня — взрослая тетя с собственной дочкой. Муж у нее погиб, любимый папа умер, денег мало, и приходится переехать обратно к маме, которая живет в старинном поместье у озера. В этом озере героиня случайно находит человеческий череп. Кто подумал, что все стало понятно, садись, два — это не то, о чем ты подумал.
Справедливости ради стоит отметить, что читателям, например, на сайте Goodreads, книжка очень нравится — они называют ее чертовски умной, держащей в напряжении и восхищаются поворотом в финале. Этот самый поворот — то, что вы могли бы ожидать с самого начала, если бы, как и я, читали триллеры всю жизнь, а в последнее время уже просто от отчаяния. Джилли Макмиллан делает ставку на то, что сюжет показан с точки зрения нескольких персонажей и с помощью нескольких временных линий — заход, давно ставший банальным. Готическое поместье никак себя не отрабатывает — зачем вообще герои живут тут, а не где-то еще? Почему главы с голосами разных персонажей звучат одинаково? К чему линия полицейского, за что нам читать, как он переживает за лишний вес и новую девушку? Простите за каламбур, но кому бы точно не помешала няня, так этому сюжету — чтоб побила его по рукам и сказала: не развивайся по-дурацки! В общем, в братскую могилу плохих романов добавляю этот — а жаль, обложка красивая.
Джилли Макмиллан. Няня. Metamorphoses, 2023. Перевод Виталия Тулаева
Читайте «Литературно» в Telegram
Это тоже интересно:
По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com
