В книге «Полет саранчи» Саша Кругосветов рассказывает о России девяностых годов: крушении советской эпохи, пионерах крупного бизнеса, криминальном влиянии на предпринимателей и чиновников, президентских выборах и многом другом. Важная фигура в этом большом тексте — олигарх Борис Березовский, один из самых влиятельных и неоднозначных персонажей своего времени. О том, насколько новая книга получилась документальной и на какой путь ее герои направили Россию, Саша Кругосветов поговорил с редактором «Литературно» Ариной Буковской.
Возможно, в вашей жизни была какая-то история, которая кажется вам идеальной метафорой девяностых?
В качестве метафоры могу предложить историю самоуверенного юноши, талантливого программиста, моего хорошего знакомого, вошедшего в девяностые с надеждой на светлое будущее. Он быстро сколотил состояние на не самых чистых финансовых операциях, столь же быстро все потерял и стал бомжом, за которым гонялись кредиторы, милиция и криминал. Эта история, подробно рассказанная в книге «Полет саранчи», в какой-то степени иллюстрирует тот факт, что в девяностые мыльные пузыри превращались в деньги, в политическое влияние и положение в обществе, в открытые кремлевские двери, а потом опять в мыльные пузыри. Но мыльная опера девяностых, спетая некомпетентными и безответственными младореформаторами, красными директорами и авторитетными предпринимателями, оставила незаживающие раны на теле страны, в сердцах и судьбах миллионов граждан — водевиль оказался не безобидным, а довольно страшненьким и обернулся драмой.
Похожая городская легенда о бывшем миллионере стала впоследствии основой для отдельной книги-притчи «Счастье Кандида», вышедшей в АСТ в 2021 году.
«Полет саранчи» похож скорее на мемуары, воспоминания — за счет документального характера текста. Складывает впечатление, что герой Сергей Турчин — ваш прототип. Почему об окружении вы рассказываете прямо, а себя заслонили прототипом?
Книгу никак нельзя назвать полностью документальной. Начнем с того, что Сергей Турчин — вымышленный персонаж, и обстоятельства его личной жизни, не связанной с ЛогоВАЗом, это фикшн, вымысел. Зато описания его служебных перипетий, контактов с госорганами и криминалом действительно опираются на фактические события девяностых, о которых знаю не понаслышке. У Турчина есть конкретный прототип, это мой хороший товарищ, с которым мы вместе работали в «Граните» и Академии наук. Почему я ввел вымышленного героя? Персонажей в книге много, и подавляющее большинство кажутся малосимпатичными. А мне хотелось, чтобы в «Полете саранчи» появилось хотя бы одно действующее лицо, которое в сложных условиях революции девяностых сумело бы сохранить свои принципы и остаться человеком. 
Второе. Даже в документальной части книги есть немало вкраплений фикшн: эссе о лапутянском характере науки во многих институтах Советского Союза; эссе об авантюристах и отдельное эссе об еврейских авантюристах; фэнтези о том, что один из героев был инкубом-получертом, до самой смерти исполнявшим поручения своего инфернального начальства; интервью на вымышленном радио «Зов Питера»; истории с Петром Ильичем и авторитетным предпринимателем по кличке Боксер; притчи о комете и солнце; эссе о проблемах среднего возраста и многие другие.
И последнее: «Полет саранчи» не мемуары и не воспоминания, мне было интересно попробовать из фрагментов публикаций СМИ того времени собрать целостный портрет эпохи, книга задумывалась как исследование девяностых. Получилось ли это — судить читателю.
В предисловии вы пишите, что хотели бы «попытаться уйти от назидательности и моральных оценок». Почему в итоге передумали?
Нет, не передумал. На протяжении всей многостраничной эпопеи я постарался сохранить выбранный подход к изложению материала. Ни автор, ни фикшн-герой Турчин не высказывают напрямую своего мнения о персонажах книги. Приводятся факты, версии, выдержки из документов и письменные свидетельства различных людей, подчас по-разному оценивающих героев девяностых. В приведенных ссылках и выдержках действительно есть и назидательность, и моральные оценки. Это относится и к событиям 90-х, и к истории времен революции 1917 года. На основе цитируемых источников читатель может сделать собственный вывод об описанных событиях и действительной роли тех или иных лиц. Но это никак не авторское резонерство. Свое мнение о многих событиях тех лет Турчин высказывает разве что в заключительном интервью на радио. И то достаточно скромно — он фиксирует, что Березовский внес несомненный вклад в президентские выборы 1996 года, активно участвовал в чеченских событиях, в создании «Единой России», и в сознании многих людей останется заметной исторической фигурой девяностых, другое дело — с каким знаком.
Интересно, как по-разному воспринимают текст автор и читатель. На мой взгляд, и в названии книги, и в самом тексте авторское отношение очень явно выражено. Добавлю, что о многих в «Полете саранчи» вы высказываетесь довольно резко. Получали уже какую-нибудь обратную связь от своих персонажей?
Наверное, вы правы — авторского отношения не скрыть: оно сказывается в подборе фактов, персонажей, в цитировании публикаций, в эпитетах и метафорах, в названии тоже. Обратная связь? Нет, не получал. Книга ведь появилась недавно. А главное: иных уж нет, а те далече… 
В «Полете саранчи» чувствуется противостояние идеологии главного героя и идеологии персонажей-авантюристов: самого Березовского и некоторых деятелей русской революции, которых вы считаете его предшественниками. Думаете, от людей авантюрного типа всегда больше зла и разрушений, чем пользы?
Кого вы считаете главным героем? Если Турчина, то его взгляды на жизнь и установки, выведенные довольно схематично, действительно расходятся с целевыми установками выбранных мной авантюристов (БАБа, Троцкого, Парвуса, Азефа). Несут ли авантюристы только зло и разрушения? Начнем с того, что истории нужны и консерваторы, и авантюристы. Новые исторические процессы запускают те, кого по Льву Гумилеву называют пассионариями — среди них, видимо, большинство людей авантюрного склада. Кто-то из них достигает своих целей и становится Александром Македонским, Чингисханом, Кортесом или Ульяновым-Лениным. Разве они не были подчас кровожадными чудовищами? История вершится не через идеальных героев, у истории для нас нет других героев — почище, да побелее.
Многие из них, набрав высоту, впоследствии теряют свои позиции, оказываются на обочине истории. Этапы жизни Березовского, Троцкого, Парвуса, Азефа в чем-то схожи. Думаю, о них еще долго будут спорить. Принесли они хоть какую-то пользу нашей стране, или все-таки вреда было больше? Если пытаться мысленно вырезать их из истории или мысленно изменить, сделав лучше или хуже, мы непременно впадем в грех сослагательного наклонения. Но без этих ярких противоречивых персонажей не было бы нашего сегодня. Пора уже научиться принимать историю страны и ее действующих лиц такими, каковы они были, со всеми плюсами и минусами.
Осталось ли в девяностых что-то, по чему вы скучаете?
Наши надежды, ощущение новых возможностей и новых свобод. Девяностые казались логическим продолжением перестройки, многие были полны энтузиазма, чувствовали собственную причастность к строительству новой, счастливой России. Нельзя сказать, что наши мечты были столь уж беспочвенны, что-то ведь и сбылось — Россию 2000 года нельзя сравнивать с Советским Союзом восьмидесятых, это совсем другая страна, в чем-то, возможно, хуже, а в чем-то заметно лучше и современней. И потом в девяностые мы все были моложе на тридцать лет.
Вы можете выделить важнейшие социальные процессы, которые начались в девяностые годы и привели нас к тому, что мы имеем сегодня?
С вашего разрешения рассмотрю временной интервал с 1990-го по 2000 год включительно. Не буду расставлять плюсы и минусы, просто перечислю. Расставание с прелестями развитого социализма и руководящей ролью компартии. Распад Союза, выполненный в высшей степени бездумно и неосмотрительно. Введение рыночной экономики, крушение железного занавеса. Либерализация валютных и фондовых рынков, в результате чего Россия вписалась в процессы глобализации и международного разделения труда, мы все оказались в глобальной деревне Маклюэна. Приватизация, пусть и крайне топорно исполненная. Кардинальная деиндустриализация страны под руководством младореформаторов, действовавших проверенными большевистскими методами, и американских кураторов, использовавших тоже проверенные методы, но уже неоколониализма. Построение криминального капитализма, отличающегося высочайшим уровнем коррупции и повсеместной победой технологии РОЗ (распила, отката, заноса). Создание прослойки уполномоченных олигархов. Несвободные суды. Расстрел Белого дома. Несвободные президентские выборы 1996 года. Несвободная — вначале частная, потом государственная — пресса. Создание движения «Единство», ставшего впоследствии основой «Единой России», зачистка оппозиции. Начало и завершение первой чеченской войны, начало второй. Выбор преемника в 2000-м.
Все вместе это заложило основы и сформировало образ России 2000-х. Не стоит рассматривать наше общество, как что-то застывшее, мы меняемся — каждый день и каждый год. Поэтому перекидывать мостик от девяностых к сегодняшнему дню я бы не стал — слишком много в нашей жизни произошло за последующие почти четверть века.
Саша Кругосветов. Полет саранчи. АСТ, 2023
Читайте «Литературно» в Telegram
Это тоже интересно:
По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com
