Интервью

На фото: Олег Лекманов

В день рождения Венедикта Ерофеева известный московский филолог Олег Лекманов рассказал о работе над первой книгой-биографией автора поэмы «Москва-Петушки».

Первая биография Венедикта Ерофеева, автора знаменитой поэмы «Москва — Петушки», должна выйти через год, к 80-летию со дня рождения писателя. Один из авторов будущей книги — известный московский литературовед, профессор Высшей школы экономики, биограф Мандельштама и Есенина — Олег Лекманов поговорил с «Литературно» о том, какие сложности таит в себе эта работа, что за секреты будут раскрыты в книге и как рассказать о непростой жизни Ерофеева «деликатно». (Соавтор биографии — Михаил Свердлов.)

Юбилей Ерофеева

В следующем году исполнится 80 лет со дня рождения Ерофеева. И замечательная Елена Шубина — один из лучших московских редакторов — предложила напечатать его биографию. Я уже давно собирал материал для этой книги, но все не мог решиться начать ее писать. Ерофеев умер недавно, живы люди, которые его хорошо помнят, и можно было бы собирать все новые и новые материалы до бесконечности. Но вот возник внешний повод, и к тому же как раз у меня в сознании сложилась определенная концепция книги. Так что я понял: сейчас или никогда. Отложил все дела и бухнулся, как в прорубь: пишу уже третью главу вместе со своим любимым соавтором Михаилом Свердловым.

Венедикт и Веничка сойдутся в точке смерти 

Все прекрасно знают, что в поэме «Москва — Петушки» действует персонаж, чьи имя-фамилия и некоторые черты биографии совпадают с чертами биографии самого Венедикта Ерофеева, хотя и не полностью. Поэтому мы придумали такой ход: книга будет состоять из глав с жизнеописанием Венедикта Ерофеева, чередующихся с главами, в которых рассказывается о поэме и одном дне персонажа — Венички. А финальная часть будет собой представлять нарезку, где эпизоды, связанные с последними месяцами и днями жизни Венедикта Ерофеева станут чередоваться с разговором о последних часах и минутах Венички. Все соединится в точке смерти. Как известно, Ерофеев умер от рака горла, а в финале поэмы «Москва — Петушки» герою в горло вонзают шило.

О чем он молчал?

Вообще, главное в книге — тайна личности Ерофеева. В девятнадцатилетнем возрасте он бросил университет (точнее, сознательно прекратил учиться, и в скором времени его неизбежно вышибли), и это стало первым шагом в цепочке отказов от нормальной социально-выстроенной жизни. От всего, к чему обычно люди стремятся, он намеренно отказался. Лежал на кровати, читал книги, пил портвейн и принимал друзей. Соответственно, возникает вопрос: ради чего Ерофеев отказался от «традиционных» ценностей? Ответить на такой вопрос биографу непросто.

Ерофеев очень не любил высокопарных слов. Любые пафосные, торжественные высказывания вызывали у него страшное раздражение. Поэтому и нам, как авторам книги, было бы странно к ним прибегать. Что не очень легко, ведь речь идет о его жизненном пути и о главных ценностях, а уже сами эти слова высокопарные. Одна из книг, в которой опубликованы произведения и интервью Ерофеева, называется «Мой очень жизненный путь». Это фраза из его записной книжки. Видите, если он употребляет какое-то торжественное высказывание, то немедленно снижает пафос.

Кроме того, даже с близкими друзьями он в принципе на самые важные темы не говорил особо. При том, что Ерофеев не был угрюмым молчальником, он любил поговорить, но никогда не касался, так скажем, главных вопросов. Молчал об этом. И ключевая загадка, которая будет разгадываться в книге, — о чем он молчал? У нас есть вариант ответа, но пока не буду его озвучивать. Скажу только, что в большей степени, чем в записных книжках или в разговорах с друзьями, это высказано в его произведениях. И приведу цитату из мемуаров одного из лучших ерофеевских друзей, Владимира Муравьева: «Самым главным в Ерофееве была свобода. Он достиг ее: видимо, одной из акций освобождения и был его уход из университета. Состоянием души свобода быть не может, к ней надо постоянно пробиваться, и он работал в этом направлении всю жизнь. Сколько он пил — видит бог, это был способ поддержания себя то ли в напряжении, то ли в расслаблении — не одурманивающий наркотик, а подкрепление <…> Он не шел, глядя в небо. Он видел границу, через которую переступал, когда другие останавливались».

Феномен «Москвы — Петушков»

В его жизни меня больше всего поражает вот что: каким чудом он смог выдохнуть такую поэму? Это многих приводит в тупик. Ведь Ерофеев написал несколько произведений, но ни одно из них и рядом не стоит с текстом «Москва — Петушки». Как он это сделал? Тем более, что писал практически как шутку, как домашнюю вещь. В нашей книге мы попробуем ответить и на этот вопрос.

Опасности, подстерегающие биографа

Конечно, Ерофеев был больной человек. В медицинском смысле слова: он был алкоголиком. Не всю жизнь, но значительную ее часть. У него случались приступы белой горячки, его забирали в больницу — многие подробности жизни довольно тяжелые. И здесь есть опасность для биографа: можно переборщить с историями такого рода. Построить биографию Ерофеева как череду эффектных эпизодов пьянства и всяких неблаговидных приключений. Но с другой стороны, опять же, многие вспоминают Ерофеева как человека совершенно невероятного обаяния, удивительной доброты в иные минуты. На фотографиях видно, какая прекрасная была у него улыбка. И есть такой соблазн — написать о нем как о святом. Как пастораль о человеке, к которому не прилипает грязь, который возвышается над низким бытом. Мы стремимся избежать и того, и другого.

Образцом для меня является биография Бродского, которую написал Лев Лосев. Они были ближайшими друзьями, и Лосев знал много такого, чего Бродский не хотел бы рассказывать о себе широкой публике. Тем не менее он ухитрился написать очень интересную, правдивую биографию, при этом чрезвычайно деликатную.

Лицом к лицу

Ерофеев жил, можно сказать, вчера. Мы пока что слишком близко к нему, а лицом к лицу лица не увидать. В этом тоже сложность для нас как для биографов. Ведь мы его младшие современники — довольно хорошо помним время, в которое он жил. С одной стороны, это помогает, но с другой — таит большую опасность: можно начать высказывать собственные субъективные суждения, которые к Ерофееву по сути будут иметь мало отношения. А хочется все-таки показать читателю не автопортреты Мишин и мой, а портрет героя.

Интересно, что он был очень многогранным и ярким человеком, но его внешняя биография это выражает только в малой степени. Почти все его друзья и знакомые в один голос твердят: «Да, “Москва — Петушки”, конечно, замечательное произведение, но как личность Веня был гораздо более ярким, чем даже эта книжка». Но ощутить, уловить это непросто, потому что Ерофеев как бы ускользает, прячется от прямолинейных трактовок.

А Ерофеев просто убил

На мой взгляд, Ерофеев — один из трех лучших русских прозаиков второй половины двадцатого века, если, конечно, Пастернака не считать (есть еще Солженицын и Шаламов). Я прекрасно помню, как студентом на одну ночь получил сдвоенную книжку, в которой были напечатаны «Николай Николаевич» Юза Алешковского и «Москва — Петушки» Ерофеева. Причем неподписанные тексты, анонимные. Алешковский мне понравился, а Ерофеев просто убил — я испытал потрясение от этой поэмы. Часто бывает, что книги, которые тебя в юности поразили, в зрелые годы такого впечатления уже не производят. А здесь каждый раз, когда перечитываешь, впечатление все равно сногсшибательное. И сейчас я работаю над книгой, которую мне самому очень хотелось бы прочесть. Я бы не раздумывая, с огромной радостью купил биографию Ерофеева. И начал бы читать еще на улице, только выйдя из магазина. А вот дальше вопрос: не разочаровался бы я в такой книжке? Очень хочется не разочароваться и не разочаровать…

С Олегом Лекмановым беседовала Арина Буковская


Читайте «Литературно» в Telegram и Instagram


Читайте также:

Лида Любчикова: жена «первенца» Венички Ерофеева


По вопросам сотрудничества пишите на info@literaturno.com