Интервью

Фото: Илья Кормильцев / thewallmagazine.ru

Почему Илья Кормильцев перешел в ислам? Какие тексты он писал бы сегодня? Об этом «Литературно» рассказывает продюсер, журналист и писатель Александр Кушнир.

Илья Кормильцев, автор текстов самых знаменитых песен группы «Наутилус Помпилиус», поэт, переводчик и издатель, умер в Лондоне десять лет назад. В конце 2017 года планируется к выходу первая книга о Кормильцеве «Космос как воспоминание», написанная продюсером и журналистом Александром Кушниром. О том, как этой работе помогли архивы екатеринбургского кладбища, что случилось с Кормильцевым в последние годы жизни и чем он похож на «секс-бомбу Курёхина», Александр Кушнир рассказал «Литературно». 

Кормильцев в «Хедлайнерах»  

Впервые я написал об Илье Кормильцеве десять лет назад. Тогда на несколько недель я один поехал в Африку дописывать книгу «Хедлайнеры», в ней оставалось сделать только последнюю главу. В остальных главах я рассказывал о Лагутенко, Земфире, Гребенщикове и прочих, а теперь мне нужно было выбрать рок-героя для финальной части. У меня было два конкретных претендента, я привез с собой по ним целый архив, оставалось определиться. Это происходило в феврале 2007 года. Кормильцев к тому моменту загремел в больницу в Лондоне, и оттуда каждый день передавали новости о его состоянии, причем вроде как в последнее время была тенденция улучшения.

Первые пару дней после приезда из Москвы я просто спал с выключенным телефоном, а как только проснулся и вышел на связь, одна за другой стали приходить смски: Кормильцев умер. И когда до меня это, наконец, дошло, я решил, что ни о каких заготовленных героях я писать не буду, а напишу про Илью. Абсолютно без фактуры, без интернета, буквально на коленке. Мне казалось: если я сейчас не напишу, никто не напишет. Так в итоге и вышло: эта последняя глава «Хедлайнеров», моя защитная реакция на его внезапную смерть, стала единственным каким-то внятным воспоминанием об Илье. И тогда я еще даже не думал, что возьмусь делать о Кормильцеве целую книгу.

Илья Кормильцев (справа) со своей первой группой «Урфин Джюс» / Фото: Олег Ракович.

Кормильцев против Боба Дилана

На следующий год я с головой ушел в работу над книгой о Курёхине, и это заняло около пяти лет. Затем душа потребовала новых приключений, и у меня опять оказалось два кандидата: я решил написать книгу либо о Кормильцеве, либо о Бобе Дилане. Шансы они имели одинаковые, но с Диланом было сложнее технически. Я понимал, что не смогу работать над книгой со стопроцентным погружением, если не возьму у него интервью, а тут были не только организационные сложности (причем, тогда еще Дилан не стал нобелевским лауреатом), но и большие сомнения творческого характера.

В общем, определиться было сложно, в голове каша: агентство, много проектов, фестивали инди-групп, куча всего еще. И тут мне звонят из питерской «Эрарты» с предложением прочитать лекцию. Какую, спрашивают, ты бы хотел? Я отвечаю, что мне нужно недельку подумать, потому что у меня тут жена и любовница — Илья Кормильцев и Боб Дилан — причем я сам не понимаю, кто из них жена, а кто любовница. Но, в итоге, выбор был сделан, а название лекции «Илья Кормильцев: позабытый при жизни» вызвало шквал негодования — почему еще позабытый? Но это так на самом деле, и в книге я об этом тоже пишу. Бывали моменты, когда он в больницах в Лондоне лежал один, никого рядом не было. И люди, которые до него тогда не дошли, этот камень на душе до сих пор носят.

Восьмое чудо света

И еще было событие, которое все окончательно решило. В Воронежской области есть такая местность — Дивногорье, восьмое чудо света: реки, монастыри в скалах. Там мероприятия проводят для молодежи, и меня тоже попросили прочитать лекцию. Я им хотел Дилана сосватать, но они говорят: очнись, Воронежская область, какой Дилан? Решили про Кормильцева. По моим ощущениям я ехал туда неподготовленным: по дороге, как студент, быстро читал собственные тексты и интервью. Зато привез богатейший видеоряд, например, сюжет, как пьяный в ноль Глеб Самойлов на концерте памяти Кормильцева читает его стихотворения, и это был самый лучший рок-концерт в моей жизни, а я видел тысячи концертов. В общем, когда лекция закончилась, полторы сотни человек сидели и плакали в этом Дивногорье между двух рек и монастырей в скалах. Журналисты подходили и утыкались мне в плечо. И я понимал, что дело не во мне: просто поэт в России больше, чем поэт. И подумал: если лекция, подготовленная в поезде за ночь, вызывает такую реакцию, значит, точно нужно делать книгу.

Илья Кормильцев и Вячеслав Бутусов, 80-е годы / Фото: Александр Шишкин.

От Свердловска до Лондона

С Кормильцевым мы знали друг друга почти 15 лет, были соавторами книги «Введение в наутилусоведение». Когда я написал первую главу «Хедлайнеров», приехал к нему советоваться, и он предложил издаваться у него в «Ультра. Культуре». Поскольку мы в последнее время меньше общались, что такое «Ультра. Культура» я толком не знал, но сейчас горжусь тем, что у меня было предложение публиковаться от идеолога самого опального издательства в стране. Но на одних своих воспоминаниях, конечно, книгу на сделаешь, здесь огромная исследовательская работа. Составляется список из пары сотен современников — друзей, родных, музыкантов, после чего ты со всеми встречаешься и разговариваешь. География — от пригородов Свердловска до Лондона. Все построено, можно сказать, на фольклоре: воспоминания, безусловно, субъективны, но чем больше воспоминаний, тем больше объективности. Я горжусь, что нашел несколько человек, о которых вообще никто не знает, а, между тем, они сыграли в жизни Ильи огромную роль.

Бывали замечательные истории. К примеру, я читаю лекцию про Кормильцева в каком-нибудь городе, после которой ко мне подходит пара человек абсолютно сельского вида, на каких-то бумажках оставляют свои координаты, а потом оказывается, что это люди, знавшие Илью, предположим, с восьми лет. Вообще, моя большая исследовательская гордость — это детство Кормильцева. Приходилось собирать информацию буквально по крупицам. От людей, связанных с музыкой, я знал, чего ожидать, а вот его издательская деятельность, детство — это было безумно интересно и ново для меня. И еще, конечно, Лондон, где Илья прожил буквально четыре месяца перед смертью. Когда он один попер на Путина, на страну, на систему, — этот период вообще взорвал мне мозг.

Поворотные моменты

Думаю, что в жизни Кормильцева было несколько очень важных моментов. Например, когда лучший друг, школьный гуру Ильи, на втором месяце службы в армии вернулся домой в цинковом гробу. Эта история занимает всего главу в книге, но она собрана по микрочастям: понадобилось штук тридцать интервью, чтобы ее рассказать. В дело пошли даже кладбищенские архивы: с их помощью выяснилось, что у этого школьного друга по старому домашнему адресу до сих пор живет родная сестра. Ее, конечно, постоянно не было дома, и пришлось несколько раз приезжать, пока, наконец, не удалось встретиться. Еще поворотный момент — развод отца с матерью, когда Илье было два-три года. С этого все началось: он рос свободным, но недолюбленным. Еще — выход первого альбома группы «Урфин Джюс» с его текстами, взлет и распад «Наутилуса». Издательская деятельность Кормильцева, когда он понял, что может хотя бы как-то менять жизнь этой страны с помощью книг. Еще очень важно, хоть это и не поворотный момент, полное пренебрежение собственным здоровьем. У него не было времени на такую мелочь.

Илья Кормильцев возле книжного шкафа своей свердловской квартиры / Фото: Андрей Порубов.

Об исламе

Он, действительно, принял ислам в конце жизни, про это в книге будет рассказано. Еще в университете у Кормильцева была целая подборка толстых томов по всем религиям, он мог сравнивать конфессии. А за три-четыре года до смерти в своем издательстве начал выпускать книги, посвященные исламу. «Аллах не любит Америку», например. Затем, уже перед смертью, его окружали люди, в общении с которыми он и решил перейти в эту веру. Но, зная его много лет, я не думаю, что в этом совсем нет провокации, вызова системе. На мой взгляд, это такая здоровая смесь внутренних поисков и провокации. Возможно, он видел: эти люди — они совсем без тормозов.

Кормильцев и демонстрации

Думаю, мы интуитивно понимаем, что бы он делал, если был бы жив. Зная его, можно предполагать. Занимаясь издательской деятельностью, выпускал бы самые радикальные книги, запрещенные по определению. Если бы имел отношение к музыке, был бы автором радикальных текстов. Все время ходил бы по краешку. Безусловно, ни один митинг не обходился бы без его участия, но за короткий промежуток времени он мог бы возглавить шествие двух взаимоисключающих демонстраций, потому что бывали периоды, когда он быстро и искренне менял взгляды на прямо противоположные. Как, например, в последние годы жизни совершенно неожиданно обратился к политике.

Незримый диптих

Поскольку книга приближается к финалу, мне стала очевидной мысль, что между секс-бомбой Курёхиным и таким немного рыхлым Кормильцевым было очень много общего: они два пассионария, провокатора. Оба в конце жизни обратились к политике, хотя раньше это было сложно даже предположить. Причем они в жизни-то не пересекались почти. Когда Курёхин умер, Кормильцев принес родственникам какие-то деньги. Ну и до этого Курёхин пару раз выступал с «Поп-механикой» в Свердловске, и я думаю, что Кормильцев смотрел на него с широко раскрытым ртом. В итоге у меня получается такой незримый диптих: книга о Курёхине «Безумная механика русского рока» и о Кормильцеве (рабочее название «Космос как воспоминание»). И по формату, по внешним параметрам они будут идентичны. Эстет сможет поставить их на полочку рядом.

Читайте также:

Константин Сперанский: за эту книгу я готов дать в морду